В почтовом деле есть своя история

Глядя на то, как ловко почтовые работники управляются с Интернетом, кажется, что так было всегда. Однако исторические «корни» имеются у всякого дела и, конечно, у почтового.
Почтовое дело стало зарождаться на Руси ещё в X столетии. Правда, тогда послания и депеши отправляли преимущественно князья. Простые же люди должны были беспрекословно предоставлять княжеским гонцам коней и корм: такая повинность называлась «повозом». Позже, в XIII веке, появились первые почтовые станции – ямы – и почтовая повинность трансформировалась в ямскую. Между станциями ходили лошади, которых предоставляло местное население. Гонцов на лошади возили сами крестьяне. Расстояние между ямами составляло до 100 километров. Таким образом, крестьянин мог «выбыть» из домашних дел на несколько дней. К тому же, такая работа не оплачивалась. Получать вознаграждение за свой труд ямщики стали только при Иване Грозном.
Почтовая служба в классическом её понимании возникла в XVII веке, при этом ямское дело продолжало существовать параллельно с ней. Ямщики доставляли срочные послания в нужное место в любую погоду. Их труд был тяжёл и нередко опасен, о чём пелось и в песнях. Некоторые дошли до наших дней: «В той степи глухой замерзал ямщик…». Письма пачками «стекались» к почтальону, который и разносил их потом.
При Петре I ямская и регулярная почта слились в одну организацию, которой управлял генерал-почтмейстер, легендарный образ, увековеченный в произведениях русских классиков. Высшими органами считались почтамты, а замыкали эту «иерархию» почтовые станции. Внутригородская почта появилась в России в 1833 году в Петербурге. Послания сортировали, и по адресатам их разносили почтальоны, которых можно было узнать издалека по форменной одежде, похожей на солдатский мундир. В организации работы почты постепенно происходили изменения. В середине XIX века, с появлением марок, которые нужно было клеить на конверт, в городах разместили почтовые ящики, и людям уже не приходилось подолгу ждать своей очереди в пунктах приёма писем.
В конце XIX и начале XX века рабочий день почтальона длился целых 16 часов – с раннего утра и до самой ночи. За это время сотрудник почтового ведомства мог прошагать около 30 километров с сумкой, весившей десятки килограммов. По этой причине корреспонденцию разносили только мужчины, а женщины, как правило, трудились в канцелярии ведомства.
Жители района военных лет делились своими воспоминаниями, в которых нашли отражения грозные годы. Почтальон был самым желанным в доме гостем. Его ждали с нетерпением, надеясь получить весточку с фронта от родных. Если приносили маленький затёртый треугольничек-письмо, такая радость была в доме, что почтальона награждали крепкими объятиями. Для человека, облечённого казённой должностью, такое событие тоже являлось радостью.
Но были и другие моменты, горестные, когда приходилось нести «похоронку». И так не хотелось этого делать, зная, что после прихода в дом поднимется плач. Через собственное сердце проходило чужое горе, а похоронок в день могло быть три-четыре, и к вечеру моральное напряжение ложилось на плечи свинцовыми гирями…
История сохранила немало свидетельств о нелёгком труде почтовых работников. Не исключение и наш район. Сегодняшнее молодое поколение не знает тех событий, о которых ещё совсем недавно можно было услышать из первых уст. В своё время Валентина Казанцева, почтальон с пятидесятилетним стажем, которой, к сожалению, уже нет среди нас, поделилась своими воспоминаниями.
Начинала она трудиться почтальоном в конце пятидесятых годов в Николаевке, которая тогда была, в общем-то, безалаберной по части нумерации домов. На одной только улице Чапаева три имели одинаковый номер «31». И чтобы выяснить в каком из них живёт конкретный адресат, требовалось время. Потребовалось специальное вмешательство, чтобы устранить серьёзную для почтальона проблему. Приходилось нередко работать без выходных в течение нескольких месяцев из-за обилия корреспонденции. Переутомление аукнулось снижением иммунитета, общей слабостью и высокой температурой от подхваченной в слякоть инфекции. Однако тревога за судьбу почтовых отправлений, донимающая вопросом: «А кто разнесёт письма, которые ждут?», заставила выйти за дверь. В дороге ей стало плохо, поискала, куда поставить тяжёлую сумку, но не нашла сухого места. Кругом была грязь, доходившая чуть ли не до колен, которую можно было преодолеть только в сапогах (и так было почти на всех улицах), да ещё с тяжёлой ношей. «Нормативный, теоретический вес» сумки составлял семь килограммов. Но на деле превышал вдвое. Тогда люди выписывали много периодической литературы. Носила Валентина Ивановна по четыреста экземпляров одной только «Тихоокеанской звезды», да по сто – журналов «Человек и закон», не считая других, таких как «Работница», «Крестьянка», «Сельская новь»… Позднее врач-невролог определил, что правое плечо у неё опущено из-за долгого ношения тяжестей…
«Таинственная» сумка почтальона интересовала многих. «А сколько она весит?» – озадачивались люди. Однажды её предложили взвесить на больших весах в одном из производственных помещений сами же его работники, куда тоже доставлялась корреспонденция. «Инициаторы исследования» пришли в изумление, увидев отметку в пятнадцать с половиной килограммов!.. Эта поклажа стала в своём роде легендой, и её не зря называли «сумкой, полною сердец», ведь в ней лежали частные письма, в которых были «и жизнь, и слёзы, и любовь».
Лилия Барбышева, жительница нашего района, тоже припоминает эпизод из собственной жизни, где отметился сей «вещественный образ». В четырнадцать лет свойственно познавать новые, незнакомые прежде чувства. Влюблённость, неожиданно захватившая её, заставляла писать «лирические» письма и ждать на них ответа. Вот и стояла она у калитки, высматривая почтальона, который почти всегда появлялся на улице в одно и то же время…