ПИСАТЕЛЬ, ИССЛЕДОВАТЕЛЬ, УЧЁНЫЙ

Река Тунгуска, Николаевка… С ними многое связывало Сергея Петровича Кучеренко.

В пятилетнем возрасте он со своей семьёй переехал из Амурской области в Николаевку и с высокой кручи впервые увидел водные просторы, отчего захватило дух. Захотелось тут же стремглав скатиться вниз и быстрее ветра помчаться по безлюдному берегу, оставляя на песке следы босых ног. Спустя несколько лет подростком он, кажется, исходил те места вдоль и поперёк, когда пришлось в буквальном смысле спасать семью от голода, стать её кормильцем, самостоятельно добывая рыбу. И улов весил столько, что иной опытный в таких делах взрослый не угнался бы за ним. Сам писатель говорил, что рыбак в нём проснулся тогда, когда он в шесть лет увидел пойманного отцом большущего сома. Его везли на телеге, а хвост волочился по земле. От отца же досталось в наследство охотничье ружьё, с которым Сергей ходил на дичь, научившись метко стрелять.

Но уже тогда любознательный пытливый деревенский мальчишка на природе становился внимательным и зорким наблюдателем: отмечал палочкой уровень воды, старательно изучал немудрёные повадки карасей, смотрел через ящик со стеклом на жизнь подводных обитателей. И бесконечно удивлялся маленьким чудесам окружающего мира. Все эти качества он потом реализует в полной мере.

А пока… окончена десятилетка, и он стоит на пороге взрослой жизни. Перед ним два пути – биологический факультет вуза и военное училище. Какой из них выбрать? Тянет больше к естественным наукам, однако в институте стипендия маленькая и помогать некому: матери, оставшейся вдовой, одной приходится поднимать восьмерых детей.

В 1945 году, получив направление от военкомата, он поступил в Тихоокеанское высшее военно-морское училище. Не только из «экономических соображений». Привлекала романтика с «солёным привкусом». Сергей скоро привык к строгому распорядку и железной дисциплине. Сытая жизнь изменила до неузнаваемости деревенского паренька, который знал голодные времена и так отощал тогда, что через пупок мог прощупать позвоночник. Писатель говорил о себе шутливо: «Ещё не всякая домашняя свинья может набрать в весе за месяц двадцать килограммов, как я».

Он без особого труда обучался всему, не только специальным дисциплинам, но и правилам этикета, поведению за столом, умению танцевать. Военный моряк, представляющий свою страну за её пределами, должен был уметь всё. В одном из учебных походов его смыло высокой волной с палубы, и он оказался за бортом. Но не запаниковал, а, проявляя выдержку, сумел продержаться на воде до тех пор, пока за ним не вернулись. В 1949 году учёба окончилась и началась служба в дивизии торпедных катеров. Случались сложные моменты, когда именно от него ждали помощи. Однажды на учениях с «высокими» проверяющими с катеров никак не могли поразить цель.

Шло время, но попытки не давали желаемых результатов. И тогда командир по «громкой связи» напрямую обратился к нему открытым текстом… не с приказом, а с мольбой: «Серёжа, спаси от позора!»… И цель, наконец, была поражена… Длительное базирование со стоянкой в бухте Стрелок давало возможность ходить на охоту. Отправлялись добывать «красную дичь» – оленя, кабана, изюбра. «С Кучеренко всегда придёшь с добычей», – замечали сослуживцы.

А его всё больше затягивала тайга. И всё чаще посещали мысли об отставке. Но не было повода сделать решающий шаг. А в 1960 году на медкомиссии обнаружились проблемы со зрением, и вот тогда подходящий момент настал. После 16 лет службы в ВМФ он ушёл в «сухопутную жизнь» в звании капитана третьего ранга. Эта новость поразила как гром среди ясного неба всех знавших Сергея Кучеренко. Как так? Блестящий офицер, безукоризненно несущий свою службу. Возглавляемые им корабли всегда находились на хорошем счету, в числе передовых, его фотография не сходила с Доски Почёта, и прочили ему адмиральские погоны. И вдруг… скромная должность инструктора охотобщества с копеечной зарплатой.

Так круто поменять жизнь на четвёртом десятке лет мог, конечно, только сильный и целеустремлённый человек. Он жалел, что почти бесполезно отдал морфлоту свои лучшие годы, полные сил и энергии. Вскоре параллельно с работой Сергей Петрович поступил на заочное отделение охотоведческого факультета Иркутского сельскохозяйственного института. Несмотря на то, что одолевали долги. (Находясь на сессии, порой приходилось ездить «зайцем» в общественном транспорте, за неимением денег.) Институт он не просто окончил, а получил «красный» диплом.

В 1965 году его назначили начальником партии Восточно-Сибирской проектно-изыскательской экспедиции. И около девяти месяцев пришлось почти безвылазно провести в тайге, исследуя обширные угодья с целью организации зверопромысловых хозяйств. Были собраны богатые охотоведческие, зоологические, зоогеографические материалы, представляющие интерес не только для промысловых хозяйств, но и для науки. Больше всего исследователя привлекали хищные звери. И в тех дальних походах накапливался материал для будущих рассказов и повестей. Результатом экспедиции стала карта охотничьих угодий, составленная им. Этот документ, где обозначены границы распространения популяций различных животных большого региона, был единственным в своём роде не только на Дальнем Востоке, но и в стране.

Через три года после окончания сельхозинститута Сергей Кучеренко защитил кандидатскую диссертацию без научного руководителя, которую, по его собственным словам, «вынес из тайги в рюкзаке». Иногда, работая над ней, думал: «Вот если бы сделать художественную обработку материалов, то получилась бы книга». Вернувшись как-то вечером в охотничью избушку, он присел к огоньку и быстро начал писать о взволновавших его впечатлениях после встречи с хищником. «Должно быть, этот момент и стал точкой отсчёта моей литературной деятельности», – говорил он.

За годы скитаний по тайге Сергею Кучеренко всякое пришлось пережить. Нередко подвергался смертельным опасностям, тонул в весеннюю распутицу в реке, вяз по пояс в болоте, пробирался по переметённым снегами тропам… На его теле не было живого места от многочисленных травм, полученных при разных обстоятельствах, в том числе нанесённых могучим медведем. «Весь я штопаный-перештопанный», – шутил он.

Суровые условия выпали на его долю уже с первых мгновений жизни: мать пошла в сарай с «пустыми руками», а вернулась оттуда, держа в одной руке ведро с молоком, а в другой – его, новорождённого младенца. И, конечно, никто не мог подумать, что в тот октябрьский день появился на свет будущий писатель, известный не только в нашей стране, которого многие по «силе пера» сравнивают с Джеком Лондоном.

Первая книга Сергея Кучеренко «Звери у себя дома» вышла многотысячным тиражом и разошлась почти мгновенно. Потом неоднократно переиздавалась. Всего им написано почти три десятка книг, в которых он выступает не только как мастер художественного слова, исследователь, учёный-эколог, но и рачительный хозяин, понимающий, что нельзя бездумно и варварски вторгаться в живую природу, не щадя её. Только правильная организация охоты и рыбалки не нанесёт непоправимого вреда окружающей среде. Он говорил, что природа имеет мощное воспитывающее значение, поэтому сельская ребятня вырастает духовно и нравственно заметно богаче своих городских сверстников. И адресуя молодому поколению «Карасей моего детства» с болью писал: «…избитая и ограбленная природа, особенно вокруг людских поселений, пока ещё живёт и дышит, страдая, и есть ещё что защищать…».

Коллега по охотобществу Владимир Мещеряков с большим уважением относился к Сергею Петровичу. Хорошо знал его как скромного человека, который избегал презентаций своих произведений, отказывался выступать по радио и телевидению, отвергая всякое славословие в собственный адрес. И в то же время отличался принципиальностью. Не любил лодырей и пустобрёхов, не уважал писак, стремящихся «себя показать», не терпел хамства и подлости, когда другие старались их не замечать, поэтому имел недоброжелателей. Работая в проектно-изыскательских партиях, он проводил самые глубокие полные исследования, писал лучшие проекты, сдавал и защищал их вовремя, в отличие от других. За это его не любили завистники, недолюбливало начальство…

Многим землякам посчастливилось знать Сергея Петровича Кучеренко лично и сохранить благодарные воспоминания о знаменитом земляке. Он заботливо опекал николаевских авторов, старался поддержать их в литературном творчестве и давал полезные советы, принимал участие в Николаевских чтениях. Мечтал о совместном издании книги, посвящённой фауне и флоре нашего района… С нетерпением он ждал гостей из Николаевки, которую считал второй родиной и всегда с удовольствием принимал их, накануне проведя бессонную ночь за приготовлением щедрого стола. Эти хлопоты не доверял никому. А готовил так, что язык можно было проглотить. И обязательно всех наделял подарками – книгами, сувенирами и даже часами со своей руки…

В непринуждённой, «неформальной» обстановке Сергей Кучеренко раскрывался с новой стороны, неведомой многим. Он очень любил рациональность и порядок во всём, без каких бы то ни было излишеств, признавая лишь необходимые удобства. У него в комнате большую часть занимали шкафы с книгами. Там же стояло несколько картин, написанных им, где были талантливо изображены животные. Над диваном, на котором он спал, низко висела небольшая полка, чтобы можно было лёжа достать с неё нужный предмет. (Он тогда уже часто болел и старался поменьше обременять домашних просьбами.) Это близкое соседство с нехитрой конструкцией нередко отзывалось синяками, когда он по забывчивости резко вставал и ударялся головой, над чем сам весело подшучивал: «Не рассчитал траекторию полёта». А появление синяка под глазом, с которым довелось его увидеть однажды, объяснил коротко: «Хулиганы приставали к девушке в темноте, вот и пришлось вступиться».

В нём бесконечно удивляло многое. И то, как при внешней неэмоциональности, делавшей похожим его на животных, он красноречиво выражал свои чувства. Потому на лице легко читалась неподдельная радость, и, кажется, даже очки с толстыми стёклами искрились весельем. Зимой, тоскуя, он смотрел подолгу в окно, наблюдая за падающими с неба снежными хлопьями. Вспоминал таёжные тропки, укрытые белым покрывалом, ещё не тронутым ничьими следами, по которым хрустко шагал, прислушиваясь к многообразию звуков. И с грустью говорил: «Снег – это Кучеренко». Почему-то больше всего он запомнился именно таким…