Я был в плену, в чужом краю далёком…

«Их надо убивать работой» (один из постулатов Геббельса, касающийся иностранной рабочей силы).

Одной из трагических страниц Великой Отечественной войны стала история «восточных рабочих» («остар-байтеров»). В советском обществе эту тему обходили молчанием. Более того, прежних «восточных рабочих» считали чуть ли не предателями. Клеймённое позором определение «был восточным рабочим» испытал на себе и Данильцев Иван Емельянович, житель п. Смидовича.

Четырнадцатилетним подростком он был принудительно угнан на насильственные работы в Германию. Более двух лет испытанием на крепость духа для него стал немецкий лагерь Штутгарт. Человек, прошедший лагерь, каторгу, познавший все муки «недочеловеков» – «остарбайтеров». Подросток, выживший в нечеловеческих условиях, в беспрерывной цепи издевательств и унижений, в постоянном, ежечасном преодолении рабства. Это Данильцев Иван Емельнович. Об этом удивительном человеке мой рассказ.

Родился Иван Емельянович  3 октября 1928 года на Украине, в урочище Рудня Ямпольского района. Иван был подростком, когда семья поменяла место жительства и переехала в деревню Улица Сумской области. Здесь и закончилось безоблачное детство паренька. Война… Она разлучила его на долгие годы с отцом, принесла годы страданий и лишений, заставила покинуть родину на три года.

Первый день войны… Он запомнился подростку взрывом разорвавшейся бомбы на воскресном базаре, куда мальчик пришёл за керосином. Всё произошло так неожиданно, что народ не понял причины случившегося. Решили, что упала деревянная вышка. Вскоре появились в деревне и первые немцы, шли обозом. Заехали они и в дом Ивана, чтобы осмолить убитых свиней. Немцы в деревне долго не задержались. Назначили старосту и полицаев, дали им указания по несению службы, сбору налогов и продуктов на нужды рейха, разъяснили населению немецкие законы и уехали. Такая поспешность немцев объяснялась отдалённостью деревни Улицы от крупных населённых пунктов, где сосредоточились основные силы фашистов. Пугала их и близость Брянских лесов, где действовали партизанские отряды, созданные из окруженцев. Но это была временная передышка. Успешные операции партизан на железной дороге по подрыву вражеской техники, разгром фашистов под Москвой, близость фронта привели к усилению карательных действий фашистов. Были сожжены все деревни на расстоянии двадцати километров от Брянских лесов. Жителей расстреляли у предварительно вырытых ими траншей.

Иван и ещё несколько человек успели скрыться в лесу. Жили в землянках, питались подножным кормом. Ели жёлуди, вьюнов, пищу солили удобрениями. И так всю зиму, пока немцы не устроили облаву и не выгнали их из леса. Все захваченные люди были отправлены в Белоруссию на торфяные разработки «в немецких целях и под немецким надзором». Топливо добывалось в тяжёлых условиях, в голоде и холоде. Здесь 14-летний подросток переболел сыпным тифом. И это было только началом череды испытаний, выпавших на долю паренька.

В марте 1943 года всех рабочих погрузили в вагоны и отправили в Германию. Вместе с Иваном вывезли его маму и младшего брата. В небольшой, совершенно не оборудованный немецкий товарный вагон гитлеровские охранники напихали пятьдесят человек. И так весь состав. Ехали практически без остановок. Горячую «пищу» давали один раз. Помогала поддержка простых людей, старающихся во время коротких остановок незаметно от охраны передать узникам продукты питания. Единственная остановка, которую Иван запомнил на всю жизнь, – концентрационный лагерь Равенсбрюк. Здесь пленников заставили пройти дезинфекцию, чтобы они не завезли никакой заразы в Германию. После окончания войны и возращения на родину судьба вновь забросит Ивана в Равенсбрюк. В «лагере смерти» он увидит десять бывших узников, чудом выживших свидетелей варварства фашистов. А пока впереди была враждебная страна и полная зависимость от чужой воли.

Больше двух лет провёл Иван Емельянович в лагере «для уничтожения посредством труда». Где же использовали иностранную рабочую силу фашисты? Согласно инструкции «немецкие квалифицированные рабочие не должны копать землю и ломать камни, для этого существуют русские». Русские и выполняли самую трудную и неквалифицированную работу. По десять часов в сутки Иван и его товарищи работали отбойщиками в туннеле, делали бункеры для лагерных жителей, в тачках и мешках выносили породу, кувалдами дробили камни на щебёнку для бетона, выбирали и перерабатывали битый и разрушенный кирпич, рубили лес. После продолжительных американских бомбёжек они надевали обмундирование, брали инструмент и шли расчищать подвалы рухнувших домов, спасали жителей домов от смерти. Немцы боялись этой работы: она была связана с большим риском. Платили за работу 23 марки в месяц, на которые можно было купить пучок лука или бутылку воды. Давали в день 300 граммов суррогатного хлеба и миску баланды из брюквы или отбросов. За малейшие нарушения предусматривались жестокие наказания вплоть до отправки в концлагерь. Но главное – бесчеловечное и презрительное отношение, обращение с людьми хуже, чем со скотом. Последнее заставляло, пожалуй, больше страдать, нежели каторжный непосильный труд.

– Как-то в лагерь привезли брюкву, – вспоминал Иван Емельянович. – Повар, голландский военнопленный, попросил нас стаскать её на кухню. Я и ещё трое ребят сделали это быстро и получили в награду едкую брюкву, разрезанную на четверых. Но воспользоваться «лакомством» нам не удалось. Действия повара, нарушившего инструкцию, заметил сын старшего помощника начальника лагеря и доложил об этом отцу. Честно заработанный кусочек брюквы был изъят охранником. Я был избит резиновой дубинкой старшего помощника начальника лагеря, русским, отличающимся особой жестокостью к своим соотечественникам. Больше всего ударов досталось голове, два дня кровоточило из ушей.

Об условиях работы людей на немецкой каторге свидетельствуют многие документы. В частности, в секретной директиве хозяйственного штаба от 4 декабря 1941 года говорилось: «При применении мер поддержания порядка решающим является быстрота и строгость, должны применяться лишь следующие разновидности наказания, без промежуточных ступеней: лишение питания и смертная казнь». В таких варварских условиях нужно было уметь подчиняться и терпеть. А ещё не терять надежды на скорое освобождение. Надежда была и в лице маленького самодельного радиоприёмника, спрятанного в матрац. Слушая его, люди подвергали себя большому риску. Но это была единственная ниточка, соединяющая их с Родиной. И прерывать её они не хотели даже ценой жизни.

Отношение немцев к восточным рабочим было бесчеловечным. Но сохранились в памяти Ивана Емельяновича и случаи доброго к ним отношения жителей Штутгарта. Особенно запомнилась ему одна старушка-немка, подкармливающая рабочих. Завёрнутый в платочек кусок хлеба она проносила мимо охранников и при удобном случае прятала его в определённые места, которые знали пленные. И эта доброта, встреченная на чужой враждебной земле, тоже давала силы и помогала выжить.

Освобождение от рабства пришло в лице американских танкистов. Три дня Штутгарт гудел моторами, за танками подтянулась пехота. Это были дни всеобщего ликования и слёз радости. Потом пришлось Ивану Емельяновичу побывать в пересылочном лагере Австрии, в городе Линц, пройти полную проверку как лицу, отягощённому фактом пребывания в плену. Осенью 1945 года, после получения разрешения на въезд в СССР, Иван Емельянович, наконец-то, смог возвратиться домой в Украину.

«Я родом из детства», – говорил о себе Антуан де Сент-Экзюпери. Так может сказать о себе каждый человек. Детство и отрочество Данильцева Ивана Емельновича забрали война и фашистская неволя. Эта память осталась в его душе незаживающей раной и ещё маленькой картонной книжкой-удостоверением бывшего несовершеннолетнего узника фашистских концлагерей и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками, за № 01622.